Костюм 17 век: 17 век | История костюма

 Изменения в женском костюме в XVII столетии прошли сложный и насыщенный путь. Как уже отмечалось, начало века в костюме, особенно придворном, знаменовалось господством испанской моды. Костюмы были внушительны по размерам, богаты по количеству кружев на стоячих воротниках и фрезе, на манжетах и корсаже. Корсаж, сильно затянутый в талии и с планшеткой спереди, придавал женской груди изгиб лебединой шеи. А металл и проклеенный холст корсажа делали ее неподвижной. 
    Уже к 20-ым годам XVII века в моде произошли перемены, упростившие некоторые формы костюма. Высоко поднятая талия лифа, широкие рукава, схваченные манжетой-крагой, широкий отложной воротник и широкополая шляпа, ничем не отличавшаяся от мужской, — таков общий вид костюма. Лиф, превращенный в дублет (может быть, жакет), расстегивающийся спереди, так же простеганный и украшенный, так же выкроенный: и форма спины, и воротник, и валики на плечах и рукаве — все напоминало отважных мушкетеров. Лихо заломленная на одно ухо фетровая шляпа с пером и большой воротник с манжетами придавали богатым женщинам новое кокетливое качество, в XX веке названное “унисексом”. Как и в мужском костюме, рукава на внутренней стороне имели разрезы, борта которых обрамлялись шитьем и всевозможной отделкой. Головы стали покрывать чепцами, короткими тонкими накидками, а на лицо при выходе на улицу обязательно надевалась черная полумаска. Эту манеру позаимствовали мужчины, направлявшиеся на свидания.

Для женского костюма XVII века характерно наличие нескольких юбок, отличающихся друг от друга цветом. В 30-ых годах вошло в моду верхнее платье — роб со светлой нижней юбкой, ткань которой была видна в распахнутые от талии полы. Блестящий тяжелый атлас, парча и муар покрывали юбки платья. Темные ткани верхнего платья контрастировали с зелеными и красными нижними юбками, выглядывавшими из — под подогнутых верхних. Богатые горожанки, которые могли прогуливаться по улицам (тогда как знатные дамы пешком не передвигались), подбирали верхнюю юбку, образуя фижмы. Лиф и рукава, как и мужские жилеты, простегивались определенным узором на поверхности ткани.
Тонкость талии и стройность стана подчеркивались огромным воротником-фрезой, украшавшим женский костюм. Фреза складывается из лент, тонкого полотна, батиста, кружев. Концы их скрепляются; свернутая и закрепленная таким образом ткань надевается на шею или манжет. Девушки и служанки носили отложные воротники или высокие кружевные стойки. 

    Женщины подбирали волосы в маленькие чепчики из тончайшего полотна и восточного легкого шелка. Это не мешало поверх чепчика надевать шляпу с высокой тульей и широкими полями. Дополняли костюм перчатки с узорно расшитыми крагами. В это время в моду стали входить ювелирные подвески, серьги, кольца. Женщины, как и мужчины, кутались в плащи — короткие, как пелерины, или длинные, надевавшиеся вместе с капюшоном.

Однако, женская мода этой эпохи постепенно утрачивает жесткость и чопорность, которую придавали ей многочисленные подбивки и подкладки. Женщина приобретает более естественный и доступный вид. Пестрота расцветок уступает место смешанно-пастельным тонам — бледно-голубому, бледно-желтому, бледно-зеленому и изысканно-благородному цвету слоновой кости.

Женское платье избавилось от широких юбок на обручах, линии юбок стали более мягкими и плавными, ткань свободно спадала от талии до пола. Верхнее платье от пояса до мысков туфель всегда было распахнуто, его лиф застегивался пуговицами либо драгоценными подвесками. Другим броским украшением платья являлся большой белоснежный отложной воротник, отделанный кружевами ручной работы, потеснивший стоячий «воротник Марии Медичи» — воротник на каркасе, иногда поднимавшийся выше головы. Форма этих суперворотников была разной — округлая во Франции и двойная в Англии.

В моду вошли кокетливые кофточки, короткие декольтированные лифы со шнуровкой. Шею и очень глубоко открытую грудь «закрывали» полупрозрачной вставкой (шемизеткой) из батиста. Неотъемлемой деталью гардероба аристократок становятся появившиеся еще в предыдущем веке женские нижние штаны (калесо или кальсо — ны) из красного шелка с вышивкой и платье для верховой езды — амазонка. В седле женщины сидели боком, имея опору для ног — планшет. 
    На ноги дамы высокого роста надевали туфли без каблуков. А женщины более низкого роста носили обувь с небольшим каблуком, а иногда и с толстой (до 30 сантиметров) подошвой. Сначала туфли украшали вышивкой и бантами, но с увеличением каблука ее заменили розетки из лент, крепившиеся на подъеме. 

Женский костюм дополнялся массой различных, в том числе драгоценных, украшений: поясами и поясными кошельками (прикреплялись под юбку), веерами из перьев (в середине века сменились восточными, складными), поясными зеркальцами в оправе и жемчужными нитями бус, впервые появившимися поясными (на цепочке) часами в виде луковицы (нюренбергское яйцо, 30-ые гг.). Будучи несовершенными в прямом назначении, они стали предметом ювелирного искусства. Осыпанные драгоценностями, украшенные эмалью или инкрустациями, подвешенные на плоских широких цепочках, часы были модным украшением корсажа дам, а франты умудрялись подвешивать к кафтанам по нескольку часов. К поясу привешивались и маленькие несессеры — футляры с миниатюрными приборами для туалета, мушечницы. Под корсаж на шею или к поясу на шнурке (или на цепочке) подвешивали шкурки, игравшие роль “блохоловок” (считалось, что все водившиеся в пышных платьях блохи должны собираться именно здесь.). Иногда “блохоловка” имела вид изящной драгоценной коробочки или флакона с небольшим отверстием. В коробочку капали мед, и блохи, привлеченные запахом меда, забирались в нее, а выпрыгнуть обратно не могли. 

 Перчатки украшали не только вышивкой, но и драгоценными камнями. Роскошно вышитые носовые платки обшивали очень дорогими тончайшими кружевами. Среди украшений выделялись жемчужные ожерелья (жемчуг вообще был очень популярен: нитями из жемчуга даже обвивали руки вместо браслетов) и алмазы. Но гранить их еще не умели. Бриллианты (граненые алмазы) появились только в конце XVII в. Во Франции носили довольно откровенное декольте, стыдливо прикрывая его тонкой прозрачной косынкой. В Англии и в Нидерландах, придерживаясь строгих нравов, носили огромные косынки и воротники, закрывающие горло, плечи и грудь. У женщин, как и мужчин, верхней одеждой считались плащи, накидки и даже брандебуры, уже совершенно похожие на мужские. Так военное время преобразило женскую моду, придав ей мужской характер.

С 1618 года, с начала Тридцатилетней войны, открывается новая романтическая страница в истории костюма. «Дон Хиль Зеленые штаны» Тирсо де Молина, «Марион Делорм» В. Гюго, «Сирано де Бержерак» Э. Ростана, театрализация романа А. Дюма «Три мушкетера» — вот пьесы, идущие в костюмах первой половины XVII века. «Три мушкетера» уже много лет не сходят со сцены, и обаятельный образ д’Артаньяна сделал звание мушкетеров синонимом мужества и отваги, а их костюмы — символами этих качеств.

Как же выглядели герои этих пьес? Что придавало их виду такую безудержную отвагу? Войны этого периода не отличались сильной маневренностью и стремительностью: техника военного оснащения была примитивной. Однако наличие огнестрельного, может быть, еще и несовершенного оружия, подвижная конница и господство рукопашного боя с холодным оружием должны были в первую очередь откорректировать одежду воина. Как мы уже говорили, солдатское одеяние становится простым хотя бы потому, что его формы суть одежды простолюдинов, одежды мастеровых и крестьян, чьи руки, ноги и корпус двигаются не в танце, а в тяжелой работе. Так, в одежду пришла кожаная безрукавка-колет, казакин, а потом камзол — удобная просторная одежда, не сковывающая движения, и штаны, не отягощенные простежкой и объемными прокладками, буфами и лентами, штаны, которые входят в голенище сапога, плотно обхватывая ногу. Вместо токов и беретов на голове — крестьянская широкополая войлочная шляпа, на ногах — высокие, на толстой подошве ботфорты. Весь костюм сшит из плотной суконной ткани. Он строг и прост. Однако дворянство, соблюдая прежде всего свои привилегии, свой классовый престиж, соответственно адресуясь к солдатской моде, вносит в нее свои поправки (дорогие ткани, украшения и детали). От подражания Людовику XIII, вступившему на престол четырех лет, появились детские пропорции костюма. Поэтому у всех курток, камзолов, колетов талия подбирается к подмышкам, что сразу придает мужчинам вид взрослых детей. Рассыпающиеся по плечам локоны дополняют это впечатление и довольно быстро изгоняют стоячие воротники и фрезу. Большой полотняный воротник лег на мужские плечи, но его белизна, как самое лучшее украшение, не удовлетворила дворянство, и воротники стали обшивать или делать целиком кружевными. Кружева!.. Мода на это дорогое и действительно очень красивое рукоделие была в XVII веке повальной. Дороговизна кружев только распаляла дворян в соперничестве за количество их. Известен анекдотический факт, когда английский король Карл II обратился в парламент с просьбой разрешить ему покупку нового кружевного воротника для придворного торжества. Посоветовавшись, парламент отверг его просьбу, предложив почистить старый.

Кружевами покрывались лихо заломленные набекрень офицерские шляпы и раструбы ботфортов из грубой кожи. Они украшали краги перчаток, отвороты панталон и подвязки; в общем, кружева в продолжении двух веков были неотъемлемым украшением мужчин в большей степени, чем женщин. В армейской практике существовали даже «кружевные перемирия», во время которых воины приводили в порядок свою одежду, сушили кружевные воротники и манжеты на прикладах мушкетов и завивали пришедшую в беспорядок шевелюру.

В это время соперничество придворных между собой особенно сказалось в костюме. Имена многих из них удержались в истории только благодаря тому, что они нашли какой -либо новый способ ношения плаща или шляпы. Мы говорили уже о моде в прическе, заставившей всех мужчин отпустить длинные волосы. Некий Кадэнэт прославился благодаря пришедшей ему идее заплетать с правой стороны головы, ближе к лицу, локон в косичку с пышным бантом на конце. Эта мода была подхвачена не только офицерами армии, но и женщинами (см. женские прически на портрете Изабеллы Койманс художника Франса Халса и картине Герарда Терборха «Утро молодой женщины»).

Куртка или камзол с пришивной баской, плотно прилегавшие к груди и застегивавшиеся на навесные петли, могли быть из сукна, бархата и даже из атласа и золотого муара (в придворном костюме). У камзола была на спине застежка. Она могла застегиваться частично, что создавало особые удобства при движении. Широкие рукава раскрывались на внутренней стороне руки и сужались книзу. В разрезах рукава виднелась рубашка, перевязанная в локте лентой. Рукав заканчивался полотняным манжетом с раструбом, обшитым кружевом, Отложной воротник также отделывался кружевами. Он завязывался около шеи двумя шнурами, на концах которых была кисточка или кружевная розетка в виде груши. Последняя часто украшала парадные костюмы из черного атласа, сукна и бархата. Полы и борта нередко отделывали тесьмой, галуном, вышитыми полосами и лентами с металлическими наконечниками на концах. В таком виде их легко продевать в петли и отверстия, что делалось и в XVI веке. Эта деталь оставалась на всех лентах до середины XVII века. Часто такими лентами прикрепляли камзол к штанам, и тогда на талии появлялись банты. Такие же ленты пришивались и к поясу штанов, служа им поддержкой. Модники не завязывали эти ленты, и они спускались из -под пурпуэна в качестве украшения. На пурпуэн надевался колет без рукавов из некрашеной кожи и со шнуровкой спереди или на боку. Колет — это специфически военная одежда, и поэтому она обязательна на актерах в сценах боя, например в «Сирано де Бержераке», но совершенно исключена в сценах светских бесед или балов. Шпага вставлялась в перевязь, перекинутую через левое плечо, и находилась справа за спиной поверх камзола.

Офицеры поверх колета повязывали длинные широкие шарфы из тафты, цвета которых соответствовали любимым цветам их дам. Шарф из тафты нередко отделывался кружевами, что составляло главное украшение костюма. Штаны доходили до ботфорта сапога, отделывались кружевом, лентами и бантами. Раструбы ботфортов также могли быть украшены кружевами и бантами. Большая пряжка на сапоге поддерживала шпору.

Особое внимание мужчина уделял плащу — его цвету, подкладке и манере носить. Пока в моде были (в начале века) короткие испанские плащи, некто Баланьи учредил новую моду: он спустил плащ с правого плеча, вместо того чтобы надевать его на оба, как это было принято. В начале века можно было плащи драпировать, обертывая их вокруг тела в самом живописном беспорядке. К 30-м годам XVII века в моду вошел более длинный солдатский плащ, выкроенный «полусолнцем», со стоячим воротником, застегивающимся у горла на пуговицу. В воротник вставляли куски тонкой кожи, поэтому концы его задорно торчали.

Плотный плащ, укрепленный на фигуре, на сцене живет и движется вместе с актером, подчеркивает его движения, красиво развеваясь при быстрых поворотах. Поэтому репетировать надо обязательно в плаще, чтобы научиться им владеть и управлять им в движении. Плащи с рукавами, расшитые шнурами (брандебуры), и венгерки, отороченные мехом, создавали большое разнообразие костюма.

Это обстоятельство хочется подчеркнуть, тем более что в массовых сценах «Мушкетеров», где особенно много на сцене мужчин, разнообразие может быть достигнуто не только цветом костюма, вариациями его простежки и декоративной отделки (шнуры, ленты, галуны), бантов и шарфов, но разницей в надевании плащей, разнообразием верхней одежды, покроя штанов. Мушкетеры (личная гвардия королей Людовика XIII и Людовика XIV) в знак отличия носили поверх всего казак — накидку из двух половин, не сшитых по бокам, цвета которой подбирались в масть лошадям, серым и черным. Мушкетеры так и назывались: серые и черные. Сверху мог быть надет плащ-брандебур со шнурами, плащ без рукавов с отложным воротником, о котором упоминалось выше. Дополняла костюм широкополая войлочная шляпа, украшенная страусовыми перьями, лентами, идущими вокруг тульи, и кружевом. Шляпы носили, заломив поля или сдвинув набок. Снимать их в помещении нужно было только в присутствии короля.

С 1633 года, после эдикта о роскоши, изданного кардиналом Ришелье, костюмы уменьшаются в объеме, камзолы делаются уже, штаны больше прилегают к ноге, придворные штаны для ношения их с туфлями принимают форму обтяжных и получают название кюлот. В этот период снимают излишние кружева с воротников, заменяя их чистым полотном, ткани и расцветки становятся скромнее, а костюмы изящнее. Но ненадолго! Слуги одевались по той же моде, несколько отставая от нее, и значительно скромнее. Дворяне, умирая, оставляли по завещанию свою одежду слугам, которым, однако, не положено было ее носить. Поэтому они кое-как перешивали ее и донашивали в более скромном виде.

Под пером очевидца возникает живописное описание Парижа XVII века: «…Франция вся полна несообразностей и диспропорций, каковые, слагаясь в некое согласное несогласие, поддерживают ее существование. Обычаи причудливые, страсти свирепые, перевороты непрестанные, гражданские войны непрерывные, смуты беспорядочные, крайности неумеренные, путаница и сумятица, разнобой и бестолочь — словом, все, что должно было ее разрушить, но на самом деле каким-то чудом ее поддерживает! Дамы всячески стараются быть бледными, и все выглядят так, будто у них перемежающаяся лихорадка. Чтобы казаться красивее, они усвоили обычай лепить на лице какие-то пластыри и наклейки. Волосы они обсыпают клоунским порошком, от которого кажутся седыми… Перейдем к одежде. Дамы носят вокруг талии особого рода бочарные обручи, наподобие беседок, именуемые вертугаденами… Но довольно о женщинах. У мужчин спина открыта сверху донизу длинным разрезом, точь-в-точь как у линей, которых разрезают вдоль спины. Манжеты у них длинней рукавов, и их заворачивают кверху, так что рубашка оказывается поверх камзола. У них в обычае всегда ходить в сапогах со шпорами, у иного даже лошади нет и никогда в жизни он верхом не ездил, а все-таки непрестанно разгуливает в наряде всадника…

Но, по-моему, им следовало бы называться попугаями, ибо большинство носит плащи и чулки ярко-красного цвета (так, что их всех поголовно можно принять за кардиналов), зато остальная часть одежды пестрит большим числом красок, чем палитра художника. Перья у них длиною с волчий хвост, а на голове носят они подставную голову с поддельными волосами, именуемую париком.

Диаметр ширины и глубины моих штанов не мог бы измерить Эвклид. Два цельных куска тафты пошло на изготовление для меня пары перевязей, концы которых болтаются до колена, ударяя меня по ногам… Тот, кто выдумал здешние воротнички, обладал большим хитроумием, чем изобретатель игольного ушка. Эти воротнички построены в дорическом стиле, снабжены контрофорсами и окружены равелином, аккуратно пригнаны, туги и выровнены по уровню, но приходится мириться с тем, что носишь голову в фаянсовом тазу и что шея совершенно неподвижна, точно сделана из гипса. .. Чтобы надеть мою обувь, не приходиться сильно утомляться и притоптывать ногами, ибо с обеих сторон у них разверзаются такие прорехи, что я почти вынужден волочить по земле свои башмаки. Вместо завязок у них какие-то помпончики или, вернее сказать, целые кочаны капусты, от которых ступни у меня становятся мохнатыми, как у мохноногих голубей. Это одновременно и туфли, и деревянные башмачки, ибо на подошве под пяткой у них нечто вроде скамеечки, дающей мне право претендовать на титул «высочества»… Шляпу я ношу, способную дать прохладу даже в Марокко…

Кавалеры весь день и всю ночь проводят в променадах, и из-за каждой пролетевшей мухи возникают вызовы на дуэль. Хуже того, они еще и в секунданты приглашают совершенно незнакомых людей, а кто не пойдет, того славят трусом. А поэтому я сильно побаиваюсь, как бы мне в один прекрасный день не пришлось вступить в поединок из-за чести и умереть из-за чепухи. Обычные церемонии и приветствия между приятелями столь сложны, что для того, чтобы постигнуть искусство реверанса, необходимо поступить в танцевальную школу и научиться всем прыжкам, ибо здесь выплясывают целый балет, прежде чем приступить к разговору. Впрочем, здесь вообще ничего не видишь, кроме игр, пиров и балов; и так среди балетов и банкетов здесь все время кутят без просыпа или, как говорят французы, благодушествуют… Дворянство здесь блещет великолепием, а народ здесь серенький…» (Марио Джамбатиста. «Париж и парижские нравы»).

Не часто режиссерам и художникам выпадает удача знакомства с такими интересными и яркими текстами, острота и емкость характеристик в которых выходит из рамки драматургического материала. В подобных строках всегда бьется пульс времени, одухотворяющий безмолвные иллюстрации.