Как выглядели древние греки: Хотите увидеть, как выглядели Сократ, Перикл, Аристофан и другие великие греки?

Содержание

Хотите увидеть, как выглядели Сократ, Перикл, Аристофан и другие великие греки?

С помощью 3D-моделирования киприот Панайотис Константину сделал живыми лица выдающихся личностей Древней Греции. Благодаря новым технологиям застывшие мраморные бюсты древних греков оживают, приобретают оттенки, различные выражения и блеск в глазах. Панайотис Константину изучил бюсты и статуи из музеев, после чего перевел их в цифровой формат и превратил в изображения людей.

Видео №1. Древние греки

На видео «ожили»

Сократ (философ)
Демосфен (оратор)
Перикл (один из отцов-основателей афинской демократии, оратор и полководец)
Аристотель (философ, основоположник формальной логики, автор «Метафизики»)
Софокл (драматург, автор трагедий «Царь Эдип», «Антигона» и «Электра»)
Ксенофонт (писатель и историк, полководец и политик)
Фемистокл (один из отцов-основателей афинской демократии, полководец)

Видео №2. Древние греки

На видео «ожили»

Аристофан (драматург и комедиограф; из 44 комедий до нас дошли 11, в их числе — «Лисистрата», «Облака», «Лягушки», «Мир»)
Гиппократ (целитель, врач и философ, вошел в историю как «отец медицины»)
Филипп II (македонский царь, отец Александра Великого)
Эпикур (философ; от почти 300 его произведений сохранились только фрагменты)
Солон (политик, законодатель и поэт, один из «семи мудрецов» Древней Греции)
Геродот (историк, по крылатому выражению Цицерона, «отец истории»)
Паниасид (поэт, автор эпоса о Геракле и поэмы «Ионики»)

Отзывы о «Древних греках» Панайотиса Константину

— Это действительно странно с учетом того, что таково строение лиц современных жителей Греции.

— Они выглядят моложе и более привлекательными, чем статуи.

— Современные греки очень похожи на них! Горжусь, что я грек.

— О! Я живу в Афинах много лет и часто встречаю эти лица в повседневной жизни. Спасибо, Панайотис [за то, что «оживил» их]!

— Вы стараетесь сделать их слишком красивыми. Сократ сам говорил, насколько уродливым он был. Тем не менее мне нравятся ваши работы. Спасибо!

— Я обожаю историю Древней Греции, в особенности, Афин. Спасибо вам за то, что сделали живыми некоторых великих людей древности. Я бы всё отдал, чтобы побеседовать с ними!

— Они выглядят, как бельгийцы. В каком же маленьком мире мы живем. И мы связаны такими тесными узами, о которых даже не подозреваем.

!!! — Подписывайтесь на страницы «Европы-Кипр» в Facebook, Instagram, Twitter, ВКонтакте и на канал в Telegram

Тэги

Греция IT история

Участники вечеринки в деревне Инья избили двух полицейских

«За стеклом».

Фоторепортаж Кати Христодулу из реанимационной палаты инфекционного отделения

как древние греки воспринимали расовые различия и какими представляли собственных героев — Нож

Современные специалисты по античному миру и классической литературе стараются не делать громких заявлений и чаще всего оставляют вопрос расовой принадлежности греков за рамками своих исследований. Их можно понять: информации на эту тему немного, да и предмет разговора крайне щекотливый.

Но еще сто лет назад облик эллинов не вызывал у европейских ученых ни малейших сомнений. В одиннадцатом издании «Британской энциклопедии», опубликованном в 1911 году, говорилось, что нордический тип внешности (белая кожа и светлые волосы) встречался в Греции еще в древние времена. Философ Бертран Рассел в 1946 году вообще назвал эллинов «светловолосыми захватчиками с Севера».

У авторов «Британники» были свои причины придерживаться такой точки зрения. В путевых дневниках, датированных 150 годом до н. э., мы находим следующее описание жительниц древних Фив: «Самые высокие и миловидные во всей Элладе. Свои соломенные волосы они завязывают в узел на макушке». Другие поэты воспевают златовласых и сероглазых женщин. Стереотип оказался живуч: в IV веке н. э. греческих мужчин по-прежнему представляли светлокожими и светловолосыми.

Но давайте вернемся к нашим античным героям и Гомеру. «Илиада» и «Одиссея» — самые ранние литературные тексты на греческом, дошедшие до наших дней. Важно понимать, что достоверными историческими источниками их считать нельзя: в поэмах переплетены реалии XIII–XII (взятие Трои) и современного автору VIII веков до н. э. Хватает здесь и фантастических вкраплений: лошади Ахиллеса умеют говорить.

Сам Ахилл не был историческим персонажем, поэтому главный вопрос не в том, как он выглядел, а в том, каким его изобразил Гомер. Подобных описаний в тексте немного, и в самом известном из них упоминаются светлые волосы. Греческое xanthos может означать и ‘желтый’, и ‘коричневый’, и ‘золотой’, и даже ‘кирпичный’ — зависит от конкретного предмета, который это прилагательное определяет. В русском переводе у героя «русые» кудри.

И здесь мы уже переходим от сугубо лингвистических вопросов, связанных с переводом, к не менее важной этнокультурной проблеме цветовосприятия у разных народов. Как уже отмечалось, в некоторых языках попросту отсутствовало подходящее слово для описания известных нам цветов, поэтому их носители выбирали ближайшие по значению. Так, знакомое нам по хлорофиллу khlōros древний грек употреблял, когда рассказывал кому-либо не только о зелени растений, но и, например, о песке, слезах и оттенке кожи испуганного человека. Некоторые слова, помимо цветового, имели и другие значения и могли характеризовать образ с разных сторон. Прилагательное xanthos этимологически связано со словом xouthos — ‘быстрое движение’, и остается только гадать, о чем же в действительности идет речь — о внешности Ахиллеса или о его быстроногости и крутом характере.

Еще один пример: в «Одиссее» мы видим, как Афина несколько раз преображает главного героя:

Снова смуглым лицо его стало, разгладились щеки,
Иссиня-черной густой бородой подбородок покрылся. <…>
…С головы же густые
Кудри спустила, цветам гиацинта подобные видом.

Melagkhroiēs можно интерпретировать как ‘темнокожий’, kuaneai — ‘синий’ (отсюда же англ. cyan — ‘голубой’). Многие переводчики предпочли черную бороду растительности более экстравагантных оттенков, но если вспомнить о «гиацинтовых кудрях», то напрашивается предположение, что у Одиссея и в самом деле были синие волосы. После таких примеров становится ясно, что цветовая схема у Гомера крайне сложна и «подвижна».

А что насчет его смуглости? Была ли кожа Одиссея изначально темного оттенка или, как предполагают современные исследователи, он просто загорел во время странствий? Версия переводчика может довольно сильно поменять мнение читателя о персонажах. Но чтобы разобраться, нам нужно, обратившись к оригиналу, отмести современные ассоциации.

«Темная кожа» Одиссея, так же как и «золотые кудри» Ахиллеса, не имеет ничего общего с современным концептом расы, а служит исключительно средством поэтической выразительности.

Melas (‘черный’) и leukos (‘белый’) считались гендерно маркированными прилагательными. Обычным эпитетом для женщин было слово leukolenoi — ‘белорукая’. Вспомним традиционный наряд греческих барышень — пеплос, верхнюю одежду с открытыми плечами; этот цвет считался символом женственности, и назвать мужчину «белокожим» значило бы оскорбить его. Кроме того, дамам в Элладе полагалось сидеть дома, а не гулять под палящим солнцем, и бледность подчеркивала образ благодетельной затворницы. В греческом и египетском искусстве было принято изображать женское тело в более светлых тонах, чем мужское. Таким образом, эта деталь портрета — темная кожа Одиссея — может считаться как признаком его многочисленных странствий, так и символом настоящей мужественности.

Итак, делать вывод о расовой принадлежности Ахиллеса и Одиссея на основании гомеровских описаний — значит слишком узко их интерпретировать, игнорируя ряд не связанных собственно с внешностью значений, которыми могут переливаться эпитеты великого аэда. Греки не воспринимали мир четко разделенным на расы — это не такое уж давнее изобретение западного мира. Расцвет подобных теорий пришелся на золотой век работорговли, уже в Новое время. Разумеется, греки видели разные оттенки и тоны кожи и отделяли себя от жителей Африки и Индии, иногда в терминах, которые мы бы сейчас отнесли к расистским. Но не менее «другими» они считали и белокожие народы Севера. Гиппократ в своем сочинении «О воздухах, водах и местностях» пишет:

«В продолжение лета утром дуют холодные ветерки и падает роса; в остальное же время солнце, опускаясь, прямо варит людей. Поэтому, естественно, они бесцветны и слабы, причастны ко всем вышеупомянутым болезням».

Древнегреческий автор Ксенофонт так описывает встречу греков с народом, жившим на территории современной Турции:

«При проходе через страну дружественных моссинойков эллинам показали откормленных сыновей богатых родителей, упитанных вареными каштанами, изнеженных, чрезвычайно белых и почти одинаковых в вышину и ширину. <…> Все, как женщины, так и мужчины, у них белы».

То есть светлая кожа была скорее отличительной особенностью, достойной отдельного упоминания и описания, а не обыденным явлением.

Давайте теперь обратим взоры на Юг. Не стоит забывать, что около VIII века до н. э. у греков как таковой централизованной территории не существовало. Они основывали колонии по всему Средиземноморью, включая Северную Африку, вели активную торговлю с Египтом и не чурались заимствовать элементы культуры. В верховьях Нила (современная территория Судана) находилась еще одна занимавшая важное место в их внешней политике цивилизация, в разное время известная под названиями Мероитское царство и Намибия. Греки именовали эту территорию Эфиопией, что значило «земля людей с опаленными лицами». Они были уверены, что солнце постоянно обжигает местных жителей, но никакого оскорбительного или уничижительного смысла в это определение не вкладывали. Гомер несколько раз упоминает эфиопов: так, в «Одиссее» Менелай утверждает, что встречался с ними. К сожалению, детальных описаний внешности не сохранилось, и, учитывая весьма вольное обращение классика греческой литературы с географией, они вообще могли не иметь к Африке никакого отношения.

Хотя сам Гомер эфиопов не описывал, это сделали его последователи в продолжении «Илиады» — «Эфиопиде». В ней после смерти своего лучшего бойца Гектора троянцы обращаются за военной помощью в дальние страны — и призывают под знамена царицу амазонок Пентесилею и правителя эфиопов Мемнона. Текст поэмы до нас не дошел, сохранилось только краткое содержание, и в нем ничего не говорится об этническом происхождении народа, жившего в верховьях Нила. Однако Квинт Смирнский, римский поэт IV века н. э., пересказал эту историю, и у него эфиопы из Трои темнокожие.

Тот же сюжет можно встретить и в изображениях на вазах, которые, однако, большой доказательной силой не обладают, потому что все фигуры на них черные из-за особенностей техники росписи. На одном из сосудов V века до н. э. Мемнон представлен во всеоружии, его лица́ не разглядеть, но окружен он людьми с африканской внешностью. На другой вазе царь эфиопов уже одного цвета с греками. Позже его изображали даже с персидскими чертами лица, но истинный облик Мемнона остается загадкой.

В воображении самого Гомера, возможно, бойцы из Африки не были темнокожими, а вот его последователи представляли их себе именно такими. Скорее всего, в «Эфиопиде» цвет кожи все-таки упоминался — иначе поздние авторы не были бы так уверены в том, что этот загадочный край находится на территории Африки.

Весьма затруднительно составить точный фоторобот древнего грека по подобным описаниям, однако они демонстрируют всю условность мировосприятия эллинов. Мы привыкли относить Грецию к Европе, но это понятие скорее не природно-географическое, а историческое, в те времена на Пелопоннесе и в окрестных областях его попросту не существовало. Территория страны находилась в пределах Средиземноморья, поэтому о землях севернее границ греки знали не больше, чем о народах Африки.

Когда мы видим англосаксонских актеров в роли персонажей «Илиады» и «Одиссеи», это такой же анахронизм, как и афроамериканские артисты.

Возможно, герои Гомера не выглядели как Дэвид Гяси (Ахиллес в «Падении Трои»), но и до Брэда Питта им было далеко.

В прошлом году научный журнал Nature опубликовал работу, в которой анализировалась ДНК жителей Греции и Крита XXIX века до н. э. Согласно результатам исследования, греки оказались потомками микенцев и минойцев, чья внешность установлена довольно точно: карие глаза и темные волосы. Позже к этим чертам примешиваются славянские, а в бронзовом веке их кожа становится значительно темнее из-за расширения греческого мира в сторону Африки.

В целом древние греки, вероятно, были более смуглыми, чем их потомки, и уступали им по антропометрическим показателям: средний рост найденных мужских скелетов составил 163 см, женских — 153 см.

Но внешность их варьировалась в достаточно широких пределах благодаря активным контактам с народами Средиземноморья и севера Африки. Не стоит забывать также об иммиграции и межрасовых браках, которые упоминаются в дошедших до нас литературных произведениях. Так, в одном из эпизодов поэмы Гелиодора «Эфиопика» в семье темнокожих правителя Эфиопии Гидаспа и его супруги Персинны рождается белая дочь. Сама царица объясняет случившееся очень просто: во время зачатия она смотрела на изображение Андромеды (разумеется, чистокровной «европейки»), и этот фактор оказался важнее генетических условностей.

Цветовые определения часто кажутся нам очевидными и естественными, потому что они моментально позволяют воссоздать в голове облик героев. Легко представить, что мы видим ту же палитру, что и древние люди, и принять это как данность. На уровне физиологии всё так и есть. Но хотя наш мозг обрабатывает внешние сигналы точно так же, как мозг праотцов, их интерпретация сильно зависит от категорий, принятых в том или ином окружении. Попытки взглянуть на знакомые вещи глазами других народов и цивилизаций — неплохой эксперимент для разрушения стереотипов. Возможно, древние греки крайне удивились бы, если бы узнали о современных дебатах по поводу цвета их кожи. В конце концов, тогда мыслящую часть человечества занимали вопросы поважнее.

Хотели бы вы быть красивой в древнем мире?

Опубликовано
10 января 2015 г.

Источник изображения, ALAMY

В Древней Греции все правила красоты были важны. Все было хорошо для мужчин, которые были желтоватыми и лоснящимися. Что касается женщин, то предпочтение отдавалось рыжеволосым с более полной фигурой, но им приходилось бороться со зловещим скрытым течением, объясняет историк Беттани Хьюз.

Полногубый, точеный мужчина в Древней Греции знал две вещи: его красота была благословением (не меньше, чем даром богов) и что за его безупречной внешностью скрывалось внутреннее совершенство. Для греков красивое тело считалось прямым свидетельством прекрасного ума. У них даже было слово для этого — kaloskagathos — означало быть великолепным на вид и, следовательно, хорошим человеком.

Не очень политкорректно, я знаю, но ужасная правда состоит в том, что хорошенькие греческие мальчики расхаживали вокруг, убежденные, что они трижды благословлены — красивы, умны и любимы Богом. Так что же сделало их подходящими? В течение многих лет классическая греческая скульптура считалась перфекционистской фантазией — невозможным идеалом, но теперь мы думаем, что ряд изысканных статуй с 5-го по 3-й век до н.э. на самом деле были отлиты с натуры — реальный человек был покрыт гипсом. , а созданная форма использовалась для изготовления скульптуры.

Источник изображения, ALAMY

Те, у кого есть свободное время, могут проводить в спортзале до восьми часов в день. Среднестатистический афинянин или спартанец был бы серьезно подтянут — с тонкой талией, маленьким пенисом, смазанным маслом от «блестящих локонов» до идеально тонких пальцев на ногах.

Совсем другая история, когда дело доходит до самки этого вида. Гесиод — автор 8-7 веков до н. э., чьи произведения были настолько близки, насколько греки подошли к Библии, — описал первую сотворенную женщину просто как калон какон — «красивая-злая вещь». Она была злой, потому что была красивой, и красивой, потому что была злой. Быть красивым мужчиной было принципиально хорошей новостью. Быть красивой женщиной по определению означает проблемы.

И если этого недостаточно, красота часто была соревновательным видом спорта. Соревнования красоты — kallisteia — регулярно проводились на тренировочных площадках Олимпийских игр в Элиде и на островах Тенедос и Лесбос, где женщин оценивали, когда они ходили туда-сюда. Триумфаторы обвязывали ленточками выигрышные черты — особенно эффектную икроножную мышцу или бицепс.

Моим любимым должен быть конкурс в честь Афродиты Каллипугос — Афродиты с прекрасными ягодицами. История гласит, что при обсуждении того, где построить храм богини на Сицилии, было решено, что выбор должен сделать образец человеческой красоты. Две пышнотелые дочери фермера сошлись в битве. Наиболее одаренным была предоставлена честь выбрать место для святилища Афродиты. У толстозадых девушек явно была горячая линия к богине любви.

Широкие бедра и белые руки, иногда побелевшие от нанесения свинцового грима, — все это шло грекам на пользу. Рыжеволосые тоже могли утешиться. Хотя они были отвергнуты как ведьмы во всем позднем средневековом мире — и до сих пор остаются в некоторых странах даже сегодня — они обладали доисторической силой, как показано в одном из самых возвышенных произведений искусства всей древности.

Настенные росписи бронзового века на греческом острове Тера (современный Санторини), сохранившиеся после извержения островного вулкана около 1600 г. до н.э., изображают стайку красот. К богине позволено приблизиться только одной молодой женщине — после реставрации выяснилось, что это изысканное создание уникально благодаря гриве темно-рыжих волос.

Ксантос — «золотой» или желтовато-коричневый — стандартный эпитет, используемый для описания героев в эпической литературе. Православная мысль говорит нам, что это всего лишь литературный троп, но любой, кто стоял рядом с смуглым или рыжеволосым другом, освещенным средиземноморским солнцем, знает, что происходит что-то волшебное. Вот перед тобой прядено золото. Для культуры сороки, которая собирала золотые безделушки и золотые украшения настолько прекрасно, что одно ожерелье могло быть сделано из 16 000 индивидуально обработанных кусочков, считалось, что сила блондинки реальна.

Интересно, что роковая женщина одной блондинки-бомбы — Елены Троянской — считалось проистекающей не из того, как она выглядела, а из-за того, как она заставляла мужчин чувствовать себя и что она заставляла мужчин делать. Когда мы впервые встречаемся с ней в третьей книге «Илиады» Гомера, старики поют, их голоса то поднимаются, то падают, как цикады: «О, какая красота!» они говорят. «Ужасная красота — красота, подобная красоте богини» — означает такое присутствие, которое сводит мужчин с ума.

Image caption,

Лили Коул в роли Хелен в программе BBC Radio 4 «Последние дни Трои 9″0005

Персонаж из греческой мифологии, дочь бога Зевса и смертной Леды
Замуж за лаконского царя Менелая, ее побег с Парисом вызвал 10-летнюю Троянскую войну, описанную в эпической поэме Гомера «Илиада»
Последний Days of Troy , инсценировка Саймоном Армитиджем «Илиады» (и «Энеиды» Вергилия) с Лили Коул в роли Елены Троянской начинается в 15:00 по Гринвичу 11 января, BBC Radio 4 — следите за BBC iPlayer

Если Хелен представляет настоящую аристократы бронзового века Эгейского моря мы знаем, что спартанская королева 3500 лет назад носила свирепые глаза с краской, красными татуировками в виде солнц на подбородке и щеках, ее волосы были выбриты в подростковом возрасте, а затем одеты, чтобы выглядеть как змеи. Ее грудь была бы обнажена или покрыта прозрачной марлей.

Литературная Елена привлекала мужчин и к своей постели, и к их смерти. Ее красота была оружием массового поражения. В греческом сознании все имело внутреннее значение; ничто не было бессмысленным. У красоты была цель; это была активная, независимая реальность, а не смутное качество, которое возникло только после того, как его разглядели.

Красота была психофизической составляющей, которая имела такое же отношение к характеру и божественной милости, как и размер груди. Философ Сократ, как известно, смешал все представления о том, как должен выглядеть красивый грек, с его развязной походкой, вращающимися глазами, выпуклым носом, волосатой спиной и большим животом. Отрывки в диалогах Сократа посвящены радикальному исследованию того, как эта сатироподобная оболочка может на самом деле содержать светящийся характер. Но Сократ и его ученик Платон вели тяжелую битву. Огромное количество зеркал, найденных в греческих могилах, показывает, что красота действительно имела значение. Внешний вид имел значение. Боюсь, древние греки были фэйсистами.

Подпишитесь на информационный бюллетень журнала BBC News Magazine , чтобы получать статьи на свой почтовый ящик.

Миф о белизне в классической скульптуре

Но некоторая дезориентация у зрителей возникает из-за того, что они вообще видят полихромию. Остергаард, устроивший две выставки в Глиптотеке, на которых были представлены нарисованные реконструкции, сказал, что многим посетителям эти предметы «выглядят безвкусно». Он продолжал: «Но уже слишком поздно для этого! Наша задача состоит в том, чтобы попытаться понять древних греков и римлян, а не сказать им, что они ошибались».

В последнее время этот малоизвестный академический спор о древней скульптуре неожиданно приобрел моральную и политическую остроту. В прошлом году Сара Бонд, профессор классики Университета Айовы, опубликовала два эссе, одно в онлайн-журнале по искусству Hyperallergic, а другое в Forbes , утверждая, что пришло время всем нам признать, что древняя скульптура не была чисто белой — и ни одна из них не была таковой. люди древнего мира. Она сказала, что одно ложное представление подкрепляет другое. Для ученых-классиков само собой разумеется, что Римская империя, которая в период своего расцвета простиралась от Северной Африки до Шотландии, была этнически разнообразной. В 9В эссе 0075 Forbes Бонд отмечает: «Хотя римляне обычно различали людей по их культурному и этническому происхождению, а не по цвету их кожи, древние источники иногда упоминают тон кожи, а художники пытались передать цвет их плоти». Изображения более темной кожи можно увидеть на древних вазах, на небольших терракотовых фигурках и на фаюмских портретах, замечательном кладе натуралистической живописи имперской римской провинции Египет, которые являются одними из немногих картин на дереве, сохранившихся с того времени. период. Эти портреты почти в натуральную величину, которые были нарисованы на погребальных предметах, представляют их героев с множеством оттенков кожи, от оливково-зеленого до темно-коричневого, что свидетельствует о сложном смешении греческого, римского и местного египетского населения. (Фаюмские портреты были широко разбросаны по музеям.)

Бонд рассказала мне, что ее побудило написать эссе, когда расистская группа Identity Evropa начала расклеивать в кампусах колледжей, в том числе в Айове, плакаты, изображающие классические белые мраморные статуи как эмблемы белого национализма. После публикации своих эссе на нее обрушился поток гневных сообщений в сети. Она не единственная классицистка, на которую напали так называемые альтернативные правые. Некоторые сторонники превосходства белой расы были привлечены к классическим исследованиям из-за желания подтвердить то, что они считают безупречной линией белой западной культуры, восходящей к Древней Греции. Когда им говорят, что их понимание классической истории ошибочно, они часто раздражаются.

С современными технологиями воссоздать древнюю полихромную скульптуру стало проще. Фотография Марка Пекмезяна для The New Yorker

Гомеровского героя Ахиллеса играет британский актер ганского происхождения. Решение о кастинге вызвало негативную реакцию правых изданий. Интернет-комментаторы настаивали на том, что «настоящий» Ахиллес был светловолосым и голубоглазым, и что кто-то с такой темной кожей, как у актера, наверняка был бы рабом. Это правда, что Гомер описывает волосы Ахиллеса как xanthos , слово, часто используемое для характеристики объектов, которые мы назвали бы желтыми, но Ахиллес — вымышленный персонаж, поэтому свобода воображения в литье кажется вполне приемлемой. Более того, несколько ученых объяснили в Интернете, что, хотя древние греки и римляне определенно замечали цвет кожи, они не практиковали систематический расизм. У них были рабы, но это население было составлено из широкого круга покоренных народов, включая галлов и германцев.

Греки не понимали расы так, как мы. Некоторые из расовых теорий древних были получены из гиппократовской идеи юмора. Ребекка Футо Кеннеди, классик из Университета Денисона, пишущая о расовой и этнической принадлежности, сказала мне: «Холодная погода делает человека глупым, но в то же время и мужественным, а значит, такими должны быть люди с Крайнего Севера. А люди, которых они называли эфиопами, считались очень умными, но трусливыми. Это вытекает из медицинской традиции. На Севере у вас много густой крови. В то время как на юге вас иссушает солнце, и вам приходится подумай о том, как сохранить свою кровь. Бледная кожа женщины считалась признаком красоты и утонченности, потому что она показывала, что она достаточно привилегирована, чтобы не работать на открытом воздухе. Но мужчина с бледной кожей считался немужественным: бронзовая кожа ассоциировалась с героями, которые сражались на полях сражений и состязались обнаженными атлетами в амфитеатрах.

В эссе для интернет-журнала Aeon Тим Уитмарш, профессор греческой культуры Кембриджского университета, пишет, что греки «были бы поражены» предположением, что они «белые». Мало того, что наши современные представления о расе противоречат представлениям о древнем прошлом; то же самое можно сказать и о наших терминах для обозначения цветов, что ясно каждому, кто пытался понять, как на самом деле выглядело «винно-темное море». В «Одиссее», указывает Уитмарш, говорится, что богиня Афина вернула Одиссею богоподобную красоту таким образом: «Он снова стал чернокожим, а волосы вокруг его подбородка стали синими». На веб-сайте Pharos, который был основан в прошлом году отчасти для противодействия расистским интерпретациям древнего мира, в недавнем эссе отмечается: «Хотя в современном мире существует устойчивое расистское предпочтение светлой кожи более темной». Древние греки считали более темную кожу мужчин «красивее и признаком физического и морального превосходства».

В прошлом году старшеклассники, участвовавшие в летней программе в музее risd в Провиденсе, были настолько увлечены изучением полихромии в классической скульптуре, что создали книжку-раскраску, позволяющую посетителям галереи создавать яркие версии предметы на дисплее. Кристина Олдерман, которая ведет программу, сказала мне: «В тот момент, когда они узнали, что статуи были изначально раскрашены, я просто потерял их из-за этой идеи. Они такие: «Подожди, ты серьезно? Я играл в видеоигры, действие которых происходит в древние времена, и все, что я вижу, это белые скульптуры. Я смотрю фильмы, и это все, что я вижу». Это была настоящая человеческая реакция — они как бы чувствовали, что им солгали».

Идеализация белого мрамора — эстетика, рожденная ошибкой. На протяжении тысячелетий, когда скульптуры и архитектура подвергались воздействию стихии, их краска стиралась. Захороненные предметы сохраняли больше цвета, но часто пигменты скрывались под наслоениями грязи и кальцита и сметались при очистке. В 1880-х годах Рассел Стерджис, американский искусствовед, посетил Акрополь в Афинах и описал, что произошло после того, как предметы были раскопаны: «Цвет всего этого вскоре начал падать и исчезать. Прекрасная статуя, описанная впервые, лежала на столе в музее Акрополя в мае 1883 года, и ее цвет уже частично стерся; потому что, когда он лежал, он был окружен небольшим слоем зеленого, красного и черного порошка, который выпал из него ». Уцелевшую краску иногда прятали в углублениях: между прядями волос, внутри пупка, ноздрей и рта.

Однако со временем фантазия взяла верх. Ученые утверждали, что греческие и римские художники демонстративно оставляли свои здания и скульптуры обнаженными — это одновременно подтверждало их превосходную рациональность и отличало их эстетику от незападного искусства. Принятие этой точки зрения было облегчено тем фактом, что древнеегипетские скульптуры выглядели совсем по-другому: они, как правило, сохраняли яркий цвет поверхности, потому что сухой климат и песок, в котором они были захоронены, не приводили к такой же эрозии. Но, как сказал мне Остергаард, «никто не возражает против того, чтобы приветствовать Нефертити как захватывающее произведение мирового искусства, и никто не говорит, что жаль, что она нарисована. Поскольку это не вестерн, это совершенно нормально. чтобы он был полихромным. Но давайте не будем в наша часть мира, потому что мы разные, не так ли?»

Начиная с эпохи Возрождения, художники создавали скульптуру и архитектуру, превозносившие форму над цветом, в знак уважения к тому, как, по их мнению, выглядело греческое и римское искусство. В восемнадцатом веке Иоганн Винкельман, немецкий ученый, которого часто называют отцом истории искусства, утверждал, что «чем белее тело, тем оно красивее» и что «цвет способствует красоте, но не является красотой». ». Когда в середине восемнадцатого века были впервые раскопаны древние римские города Помпеи и Геркуланум, Винкельманн увидел некоторые из их артефактов в Неаполе и заметил на них цвет. Но он нашел способ обойти это смущающее наблюдение, заявив, что статуя Артемиды с рыжими волосами, красными сандалиями и красным ремешком для колчана, должно быть, была не греческой, а этрусской — продуктом более ранней цивилизации, которая считалась менее сложной. Однако позже он пришел к выводу, что Артемида, вероятно, была греческой. (Сейчас считается, что это римская копия греческого оригинала.) Остергорд и Бринкман считают, что мышление Винкельмана эволюционировало и что он мог бы в конечном итоге принять полихромию, если бы не умер в 1768 году, в возрасте пятидесяти лет, после зарезан попутчиком в гостинице в Триесте.

Культ некрашеной скульптуры продолжал проникать в Европу, укрепляя приравнивание белизны к красоте. В Германии Гёте заявил, что «дикие народы, необразованные люди и дети имеют большую склонность к ярким цветам». Он также отметил, что «изысканные люди избегают ярких цветов в своей одежде и окружающих их предметах».

Скульптура, предположительно изображающая Париса, троянского принца, убившего Ахилла, ок. 500 г. до н.э. Courtesy Glyptothek München

Цветная реконструкция скульптуры с выставки «Боги в цвете». На этой реконструкции Парис одет в костюм скифов, племени из Центральной Азии. Предоставлено Liebieghaus Skulpturensammlung

В девятнадцатом веке ряд крупных раскопок должен был разрушить миф о монохромности. В Риме архитектор Готфрид Семпер использовал строительные леса для исследования колонны Траяна и сообщил, что обнаружил множество следов цвета. Викторианские раскопки Акрополя обнаружили раскрашенные рельефы, скульптуры и мраморные желоба. Август из Прима Порта и саркофаг Александра сохранили смелые оттенки, когда они были обнаружены, что подтверждают современные им изображения.

В эссе-каталоге выставки 1892 года в Художественном институте Чикаго ученый-классик Альфред Эмерсон сказал о полихромии, что «литературные свидетельства и данные археологии слишком сильны и единообразны, чтобы допускать придирки или сомнения». Тем не менее, продолжал Эмерсон, «почитание античности, которому научились у итальянских мастеров эпохи Возрождения, было настолько сильным, что случайное разрушение античного колорита» было «возвеличено в особое достоинство и смехотворно связано с идеальными качествами искусства». высшее искусство» — от «высокой безмятежности» к «незапятнанной чистоте».

Эта страсть к белизне была настолько велика, что у улики не было ни единого шанса. Ученых, которые продолжали обсуждать полихромию, часто увольняли. Предполагается, что Огюст Роден ударил себя в грудь и сказал: «Я чувствую, что они никогда не были цветными». Скульптура и живопись становились все более независимыми дисциплинами, и художники, пытавшиеся объединить их, встречали презрение. В 18-50-х годах, когда британский художник Джон Гибсон, сторонник полихромии, показал свою нежную «Раскрашенную Венеру» — тело богини в основном белое, но у нее приглушенно-золотые волосы и васильково-голубые глаза, — один взволнованный рецензент описал фигура как «голая, дерзкая англичанка».

Как пишет художник и критик Дэвид Бэтчелор в своей книге «Хромофобия», вышедшей в 2000 году, в определенный момент невежество превращается в сознательное отрицание — своего рода «негативную галлюцинацию», при которой мы отказываемся видеть то, что находится перед нашими глазами. Марк Аббе, ставший ведущим американским исследователем древнегреческой и римской полихромии, считает, что, когда такое заблуждение сохраняется, вы должны спросить себя: « Cui bono ?» — «Кому это выгодно?» Он сказал мне: «Если бы мы не приносили пользу, мы бы не вкладывались в это так сильно. Мы извлекаем выгоду из целого ряда предположений о культурном, этническом и расовом превосходстве. Мы выигрываем с точки зрения основной идентичности западной цивилизации, этого ощущения Запада как более рационального — греческого чуда и всего такого.